Дмитрий Медведев комплексно оценивает ситуацию, которая сложилась во взаимоотношениях России и Запада. Надо сказать, его оценка включает в себя понимание готовности и способности России к переговорам, а также сознание тех реальных отношений, которые сложились во время специальной военной операции и ужесточений санкционного режима. Это и поддержка Западом Украины, и поставки военной техники этой стране, и действия по зерновой сделке, и по многим другим трекам.

Россия, безусловно, готова к переговорам не только с Западом в широком смысле, но и с Украиной, о чем совсем недавно заявил Владимир Путин. Но готовность к переговорам по самым разным аспектам развития и взаимодействия, которую и российская дипломатия, и российская власть постоянно демонстрируют, отнюдь не подразумевает растворения в позиции партнеров, однозначного принятия их условий по переговорам без дискуссии.

Кроме того, есть представление о ценностях, о базовых принципах, на которых можно или нельзя взаимодействовать. И эти базовые представления как раз подталкивают российскую элиту к весьма жестким оценкам того, каким образом можно вести переговоры с Западом в целом. Сегодня все строится на фундаменте оценок ситуации 1980-1990-х гг., когда давались гарантии нераспространения НАТО на восток, и в целом конфигурация взаимодействия с Россией была вроде бы благоприятной, но ставились и достигались враждебные по отношению к России цели.

В этом смысле и Путин, и Медведев абсолютно правы в том, что оценивают эту политику как долговременную и системно противостоящую национальным интересам России.

Позиция внутри Кремля по поводу переговоров с Западом сейчас противоречива, и заявления Владимира Путина и Дмитрия Медведева это очень хорошо иллюстрируют.

С одной стороны, есть понимание невозможности договориться на условиях, фактически означающих капитуляцию России перед Западом: это неприемлемо для России, и это понятно. Но, с другой стороны, есть желание говорить с Западом о каких-то иных условиях. К сожалению, Кремль пока не понимает важности формулирования этих условий, важности формулирования для Запада окна возможностей, которое бы могло помочь разблокировать этот переговорный трек.

Окно возможностей Запада мы видим прекрасно: есть многочисленные публикации в иностранной прессе на этот счет, высказывания Джо Байдена, Владимира Зеленского и иных лидеров, которые транслируют западную позицию в этом переговорном треке с Россией. Со стороны России есть только повторение изначальных требований о гарантиях безопасности, которые уже были выдвинуты. Понятно, что ни о каком возвращении НАТО в границы 1997 года после завершения спецоперации на Украине не может быть и речи.

На мой взгляд, должны быть сформулированы российские требования, переработанные под действующие, текущие реалии. Соответственно, нужно публично сближать позиции, несмотря на то, что сейчас они диаметрально противоположны друг другу. Но, как минимум, предложение окна возможностей Западу нужно формулировать, что бы ни говорилось западными акторами или нашими тактическими друзьями вроде Китая и Индии: что Россия не хочет переговоров или не готова к ним.

Публично должно быть сформулировано окно возможностей для переговоров с Западом. Это, на мой взгляд, непреложно и должно быть сделано в ближайшее время. Иначе в следующем году мы получим существенную эскалацию в отношениях с Западом. И когда речь пойдет об снижении этой эскалации, необходимо будет быстро найти точки соприкосновения у этих диаметрально противоположных позиций.

Россия действительно всегда открыта к диалогу и готова выслушивать любую из сторон. Но реальные перспективы договоренностей с учетом интересов России с такими странами, как Соединенные штаты, Европейский союз, Великобритания, Германия, сегодня невозможны.

Полагаю, что именно это Дмитрий Медведев и имеет в виду. Мы прекрасно понимаем, что если стороны противника (а эти страны являются нашими стратегическими противниками) так или иначе прямым текстом говорят, что собираются достичь поражения (причем военного поражения) России, то, естественно, ожидать, что они будут готовы вести переговоры с учетом интересов России, бессмысленно.

Мы видим, что мир условно разделился на дружественный и недружественный. Это, конечно, своеобразное обобщение, но не-западный мир не последовал западной политике, несмотря на активные просьбы: имеется в виду и Азия, и Восток, и даже Латинская Америка, которые без восхищения смотрят на те приказы, которые им транслируют о необходимости присоединиться к борьбе с Россией. В этом ключе диалог с Западом фактически разрушен (а под Западом безусловно подразумеваются Евросоюз, Британия и США), но он разрушен не навсегда. Какое-то время договоренностей достигнуть будет не просто сложно, а практически невозможно, да и в общем-то не нужно. Мы видим, как все предыдущие договоренности были разрушены, в том числе, и основа для сотрудничества в экономическом ключе: например, разрушена даже террористическим образом, я имею в виду взрывы «Северных потоков». 

Что касается открытости, то, безусловно, ко всем входящим конструктивным намерениям мы открыты и готовы их обсуждать. Это касается не только не-западного мира, который значительно больше Запада. Если отдельные принадлежащие западному миру страны захотят выстраивать двусторонние отношения, не убоявшись наказания за это со стороны США, то это тоже вполне обсуждаемо. Такие прецеденты уже есть: страны, которые сохранили суверенитет, например, Венгрия. Они вполне эффективно, с риском и проблемами для себя, но реализуют двусторонние договоренности с Россией. 

Президент Путин, конечно, говорит об открытости в этом ключе для всего мира без исключения, а Дмитрий Медведев делает вывод о том, что с западным миром и теми, кто волей или неволей ему принадлежит, существенно ограничена возможность для достижения договоренностей. Хотя так, конечно, будет не всегда.