8 лет, которые отделяют крымский референдум от референдума сегодняшнего, — это 8 лет войны

Безусловно, сравнение 2014 и 2022 напрашивается само собой. В 2014 году мы бескровно (и в этом особенность того, что происходило тогда в Крыму и в Севастополе) вернулись домой. Мы боролись за это долгие годы, но сами организационные процедуры, начиная от нашего Митинга народной воли, который состоялся 23 февраля 2014 года на площади Нахимова, и завершая нашими референдумами, заняли несколько недель, и за референдумом сразу же 18 марта состоялась торжественная церемония в Кремлевском дворце.

Вслед за этим был принят Шестой федеральный конституционный закон, который регулировал все правовые вопросы, в том числе самый главный — о вхождении Крыма и Севастополя в состав России.

Для нас это было очень важно. Севастополь стал самостоятельным субъектом Российской Федерации. За это мы тоже боролись, наши самые смелые чаяния были удовлетворены.

Я думаю, что те же чувства все испытывают и сейчас. Я смотрела внимательно все передачи, которые транслировались с референдумов (я сейчас в Москве, не смогла поехать на наши территории, освобожденные от украинского нацизма, и поэтому по телевизору следила за тем, как голосовали люди). Я вижу много общего: мы шли как на праздник на этот референдум, и они идут с тем же чувством.

Конечно, мы понимаем, что 8 лет, которые отделяют наш референдум от референдума сегодняшнего, который уже состоялся, — это 8 лет войны, крови, боли, слез, особенно если мы говорим о Донецке и Луганске. Людям пришлось очень многое пережить. Да и Запорожская, и Херсонская области — там не было активных военных действий все эти годы, но сейчас они живут в военных условиях. Убивает людей руководство Украины, которое заявляет о том, что это их территория.

В этом смысле между нами огромная разница. Разные условия, в которых мы пришли к этим референдумам. Но чувства людей были, безусловно, такие же удивительно мажорные. Они были счастливы, что у них есть такая возможность выразить свою точку зрения (да и результаты об этом говорят) и быть частью России.

В 2014 году 18 марта я была в Кремлевском дворце, и мы слушали речь президента Путина. Наша небольшая делегация от Севастополя и Крыма сидела почти в самом начале зала. Чувства, которые нас тогда переполняли, вообще сложно было с чем-то сравнить. Я как-то говорила, что только чувства, испытанные при рождении моих дочек, могут сравниться с тем, что я испытывала тогда.

Безусловно, я думаю, что сегодня руководители тех пока еще территорий, или же республик, которые скоро станут субъектами Российской Федерации, и их жители наверняка испытывают такие же чувства, — может быть даже более сильные, поскольку они вырываются из неволи, я бы так сказала. Для них эти 8 лет были страшным испытанием. Это то, чего нам удалось миновать, — война, и смерть детей, и смерть молодых людей, и смерть стариков. Это невозможно вообще ни объяснить, ни пережить, ни забыть.

Но для наших будущих граждан, конечно, теперь наступает новая полоса в жизни: надежда, вера, любовь к Родине, возможность свободно говорить на родном языке.

Мы за это боролись в течение 23 лет — за право говорить на своем родном русском языке и за свою подлинную историю. Это были слоганы в наших многих гуманитарных акциях. У них теперь тоже, кроме того, что они надеются на прекращение вооруженного конфликта (и я надеюсь, что это в достаточно близкой перспективе обязательно случится), будет возможность свободно говорить на своем языке, иметь подлинную историю.

Это так важно! Люди, которые не были этого лишены, этого не понимают. Но мы очень хорошо это понимаем, поэтому сочувствуем тому, что происходило, и рады, что все так завершилось.